Китайская CNOOC получила первую партию СПГ за юани по контракту с TotalEnergies (ОАЭ).
Мировая экономика юанизируется. В том числе и Россия. От доминирования доллара наша страна быстро переходит к доминированию юаня. Сейчас на Мосбирже объём торгов юанем уже превышает объём долларовых торгов: 2 и 1,7 триллиона рублей соответственно.
Для РФ это не так уж и хорошо. Как минимум она ощутимо ухудшает свою финансовую структуру. Примерно так же, как ощутимо теряет сырьевую маржу в связи с поворотом на Восток. Проблема с юанем в том, что он не является конвертируемой валютой, свободно покупаемой и продаваемой во всём мире.
Это показывает и доля юаня в мировых финансовых расчётах. Роль юаня в глобальных финансах всё ещё существенно меньше ролей иных резервных валют — американской, европейской, японской, британской. Доля расчётов в китайской валюте примерно равна доле валюты Канады — в районе 2,5 процента от общего объёма. Китайский юань мало интересен международным финансовым трейдерам и мировым институтам.
Более того, даже в КНР используют юань только в 25 процентах собственных торговых сделок на международном поле. Такого рода финансовые операции Китая всё ещё номинированы в валюте США. А те 25 процентов в основном приходятся на Гонконг и Макао (анклавы внутри самой КНР) и приграничную торговлю с некоторыми соседями, уровень экономического развития которых не так высок, — с КНДР, Монголией, Бирмой, Пакистаном, странами Средней Азии. Развитые же страны мира не делают серьёзные ставки на юань в своих расчётах, и вряд ли это изменится в скором времени.
В этом основная претензия к юаню: валюта, претендующая на статус международной и резервной, должна иметь рыночный статус, а не быть контролируемой государством. А курс юаня в Китае определяет именно государство. Оно же определяет и возможности расчёта в нём, включая также и запреты на сделки.
Когда в начале 2000-х китайское правительство пыталось создать так называемый «полуконвертируемый юань», расчёты показали, что даже при таком ограниченном подходе темпы роста экономики КНР упадут в разы — до фактического уровня не выше 1,5 процента в год. При этом внешний госдолг Китая мог возрасти до 200 процентов ВВП против нынешних 77 процентов. По этой причине китайское правительство не желает делать юань конвертируемым по лекалам современного финансового либерализма.
Так что понятно: переход РФ на юань происходит не от хорошей жизни. В принципе, точно так же, как и энергетический «поворот на Восток». Ни то, ни другое не является чем-то вроде осознанного выбора, который просчитан и выверен. Всё это — результат крайней нужды. Это вынужденное партнёрство. И в нём России надо знать меру, так как слишком сильная зависимость только от одного внешнеэкономического партнёра может ничем хорошим не закончиться. Достаточно взглянуть на результаты подобной зависимости от Запада и США.
В качестве примера можно взять структуру внешней торговли Ирана, также находящегося под жёсткими санкциями уже несколько десятилетий. Ведь России обещают именно его «ролевую модель». В этой структуре на КНР приходится лишь 25 процентов, на Евросоюз приходится 17 процентов, на Индию — около 15 процентов, на Объединённые Арабские Эмираты — чуть больше 10 процентов, на Турцию — менее 8 процентов и так далее. Вот и расчёты резервов в Иране имеют примерно ту же структуру — они высокодиверсифицированы, и юань в них не занимает больше всё тех же 25 процентов. А остальное — мультивалютная корзина из евро, рупии, эмиратского дирхама, турецкой лиры и так далее. У Ирана там есть даже реимпортируемый наличный доллар, получаемый через государства Персидского залива.
Что касается нас, то, вырываясь из зависимости от Запада, наша страна попадает в не меньшую зависимость от Китая. И пока что ни о каком полном суверенитете речи не идёт. Но это как раз не критично — речь идёт о выживании.
Павел Кухмиров
